Однажды тихим августовским вечером, когда мы лакомились душистой черникой, ко мне подошел посыльный Бусловского.
— Сергей Устинович, командир зовет.
Николай Иванович и Столяров сидели за картой. Бусловский, отвечая на приветствие, не без иронии заметил:
Можно подумать, комиссар, что ты только для того и в лесу, чтобы ягодками наслаждаться.
— Советую, командир. Очень вкусная штука, а главное, полезная, — ответил я, зная привычку Николая Ивановича разговаривать с подковыркой.
Он не отказался от предложенных ягод. Ел с удовольствием, причмокивая. Но вот Николай Иванович вытер усы и заговорил:
— Надо действовать, комиссар. Мы тут с начальником штаба кумекаем, как «подцепить паровоз на удочку».
— Пора! — поддержал я, зная, что значит «подцепить паровоз на удочку».
К этому времени рельсовая война в тылу врага приняла широкий размах. Я имею в виду не только наш отряд, но и сотни других, о действиях которых нас постоянно информировали. Стараясь обезопасить от взрыва паровозы, немцы пускали впереди составов платформы, груженные балластом. Наезжая на мины, они взрывались, а эшелон оставался цел. Однако партизанские минеры скоро разгадали тактику врага и стали работать по-другому. Они закапывали взрывчатку, маскировали ее, привязывали к чеке взрыватели, мягкий провод и выводили его в лес. Наблюдая за дорогой, пропускали идущие впереди состава платформы и дергали за провод, когда к мине приближался паровоз. Такой способ взрыва эшелона и назывался «поймать паровоз на удочку».
Втроем мы наметили план операции и решили выставить наблюдательный пост для того, чтобы изучить режим движения на линии. Выполнить эту задачу поручили Стефанчикову, Лебедеву и Захарикову.
В ночь на 19 августа подрывники заминировали железнодорожное полотно. На их счастье, к утру прошел небольшой дождик и окончательно смыл следы. С восходом солнца немецкие патрули, которые проверяли путь, прошли место, где было заложено около 30 килограммов тола. К этому времени отряд в полном составе занял исходные рубежи. Бусловский лично проверил готовность оружия.
Тихое теплое утро. После небольшого дождя все вокруг свежо и спокойно. Но тишина обманчива. Тщательно замаскированные, в кустах притаились партизаны. Впереди отряда, почти у самого полотна, — Захариков, Лебедев и Стефанчиков.
Девять утра. Над лесом пронесся приглушенный свисток паровоза. Напряжение достигло предела. Наконец из-за поворота показались платформы. А вот и эшелон. Все мы смотрим на него, каждое мгновенье ожидая взрыва. И все-таки оглушительный взрыв раздался для нас совершенно неожиданно. Я вижу, как останавливается паровоз, как корежатся вагоны. И вдруг совсем рядом резко, как удар пастушьего кнута, щелкает выстрел. Это стреляет из ПТР наш бронебойщик Талалаев. Выстрел, второй, третий... Паровоз окутывается клубами пара. До слуха долетают стоны раненых, крики до смерти напуганных гитлеровцев.
— Вперед! — командует Бусловский.
Мы выскакиваем и бежим к эшелону. Но в это время на правом фланге раздается беспорядочная стрельба. Бьют из пулеметов, автоматов, винтовок. Бьют по нашему правому флангу. Кто?
— Немцы заходят в тыл! — кричит Лебедев.
Я оборачиваюсь и вижу бегущих гитлеровцев в серо-зеленых мундирах.
— Откуда они взялись? — на ходу спрашивает Бусловский.
Я пожимаю плечами. В ту минуту я не мог узнать, что карательный отряд в сто человек выступил из села Бояновичи, чтобы отыскать и уничтожить наш отряд.