Наташа Лилякова и Кирилл Ермиков поженились в 1936 году совсем ещё молодыми: ей было 18, ему 19 лет. За полтора года, что дружили до свадьбы, поняли, что связывает их глубокое и чистое чувство. Через год родился у них первенец — сынок Виктор. Вскоре мужа забрали в армию. Домой Кирилл вернулся через два года — в 1940 году. Но недолго длилось счастье молодой четы Ермиковых из села Хвастовичи.
Объявление о начале войны, прозвучавшее 22 июня 1941 года в 6 утра из черной «тарелки» репродуктора, хоть и стало для Натальи неожиданным известием, сразу, в первые часы особого беспокойства и страха не вызвало — настолько велика была надежда на непобедимую Красную Армию! Даже и мысли не возникало о том, что враг придёт на родную землю. А уже через день слезы были не только у неё на глазах, но и у всех женщин, детей, провожавших на войну своих близких — сыновей, мужей, братьев и отцов.
24 июня Кирилла Ермикова мобилизовали. Некоторое время часть мужа располагалась в Карачеве, и Наталья, уже беременная на пятом месяце вторым ребёнком, частенько «бегала» туда с другими солдатками. Выходили в три ночи и через Аннино, Боев Завод в одиннадцать были уже на месте. Но недолго радовались они этим коротким встречам — немцы наступали, и Кирилла направили на передовую.
Немцы, вначале разведка, пришли в Хвастовичи со стороны Карачева 6 октября. «Масловка», так тогда называли улицу Лилякова, притихла. Люди старались не выходить из своих домов, да и особо незачем было, ведь жили только за счёт своего хозяйства. Правда, у многих с приходом оккупантов живности заметно поубавилось. Наташа жила вместе с большой семьёй своего отца, и у них немцы забрали всех овец и свинью, хорошо хоть корову-кормилицу оставили.
После того, как в районе начал действовать партизанский отряд, из Карачева прислали карателей, ввели комендантский час, жителям выдали повязки на рукава, без которых на улицах Хвастовичей лучше было и не появляться. Наталья изредка ходила только в церковь. Там же окрестила рождённого в ноябре сына Мишеньку. В районе нынешнего Братского кладбища стояла «висельница», на неё нельзя было без слез смотреть, ведь для устрашения населения она «не пустовала». С этой же стороны часто раздавались выстрелы, каратели расправлялись с партизанами и, по малейшему подозрению, с теми, кто им помогал.
Наталью Васильевну, как мать маленьких детей, староста на работы не гонял. А вот братьев и сестёр немцы и снег на дорогах заставляли чистить, и на рытье окопов под Ульяново посылали. Вблизи захватчиков Наталья увидела, когда к ним на постой назначали немцев, прибывших с передовой на отдых. В эти моменты и дома она уже не чувствовала себя в безопасности. Хорошо ещё, у них жили только простые солдаты. Офицерский состав размещался в домах побогаче и где народу было поменьше. Со своей полевой кухни немцы приносили в котелках еду, иногда даже угощали ребятишек.
Но самым тяжёлым для Натальи стал 1943-й год. Хвастовичи часто бомбили. И когда бомба разорвалась недалеко от их дома, отец увёл семью на Анопочкин посёлок. Перед самым освобождением села в большой колонне Наталья с детьми уже шла в сторону Подбужья. Все её родственники держались кучкой. На их счастье, как-то так вышло, что из-за остановившейся коровы снохи они оказались в самом конце колонны. Увидев, что немцы далеко, решили спрятаться в ближайшем лесочке. Две недели скрывалась семья в овраге Меньшиковского леса (сейчас его называют Гагаринским), а когда вышли — на месте села было пепелище.
Подлая фашистская пуля вырвала из наших рядов дорогого для нас и Вас Кирилла Ивановича.
За его славную смерть мы клянёмся беспощадно мстить проклятым извергам — немцам. Не одна сотня гитлеровцев сложила и сложит головы за преждевременную смерть нашего боевого товарища»…
Но жизнь продолжалась. Пока было тепло, жили в шалашах, а потом построили землянки. Как же была рада Наталья, когда получила от мужа весточку и смогла сообщить ему о рождении Мишеньки! Но увидеть своих сыновей и любимую жену Кирилл смог только в июле 1944 года. После госпиталя ему дали отпуск и как офицеру (летом 1942 года он закончил двухмесячные курсы младших лейтенантов) предложили путёвку в офицерский дом отдыха, но Кирилл Иванович решил ехать домой, чтобы помочь семье. С ним приехал его ординарец Иван Тимофеевич Сушко, и первым делом срубили мужчины небольшую хатку. Два месяца пролетели как два дня. Расставание было тяжёлым, как будто чувствовали оба, что прощаются навеки. Несмотря на то, что Наталье Васильевне в августе уже будет 92 года, отлично помнит она те слова, что сказал ей муж при расставании: «Теперь я не на работу иду, а на войну, может, и не вернусь. Но я спокоен, что мои дети будут спать в своём доме, а не на чужой печке…»
До сих пор не может без слез Наталья Васильевна рассказывать о самом страшном дне в её жизни, когда в феврале 1945 года получила она из рук почтальонши квадратный конверт. В таких вот казённых конвертах и приходили похоронки, а письма, подписанные родной рукой, в треугольнички были свёрнуты. Прочитав сообщение о том, что её муж Кирилл Иванович Ермиков погиб, она упала на пол без сознания. Родные водой отливали. В марте у Натальи Васильевны родился последний сын — Славик, которого отец так и не увидел. Поднимала троих детей она одна, замуж ни за кого выходить больше не захотела, всю свою жизнь посвятила детям. Жаль, что не дожил Кирилл Иванович до Победы, не дождался внуков и не скрасил её старость.
Галина Корзинкина