Мария Владимировна Брулёва родилась в 1936 году в Красном. Она была одной из четверых детей в семье. Не могу не сказать о том, что её мама родила одиннадцать детей, но, не дожив до четырёхлетнего возраста, они умирали. Кто от кори, кто от скарлатины. В живых остались только четверо — два сына и две дочки… Но и этого показалось мало судьбе. Незадолго до войны бедная женщина овдовела. Что значит это слово? То, что в самые лихие годы она спасала троих маленьких детей от смерти, от голода, от холода, зная, что кроме неё у них никого нет. В одиночку ждала пропавшего на фронте шестнадцатилетнего сына, и ожидание это растянулось на семь долгих лет. Эти годы одиночества и лишений не могли не оставить свой след в её дальнейшей жизни, не могли не отразиться на судьбах её детей…
Самым ярким детским воспоминанием у Марии Владимировны осталась ночь, когда немецкие самолёты бомбили Хвастовичи. Вся война в её памяти слилась в одну ночь ужаса. Ещё она помнит голод, холод, маму, укрывавшую их от немцев, живность, спрятанную в подполе и унесённую немцами…
Когда закончилась война, Марусе было 9 лет, нужно было учиться в школе. Но не учёба была главным делом тогдашних ребятишек. Нужно было разрабатывать землю. В день по сотке. Это норма, которую должны были выполнить ребята после школы. Для подростков была другая работа, например, носить молоко в четырёхведёрных баках в Хвастовичи.
Один бак несли четверо пятнадцатилетних девчонок…
К восемнадцати годам Маруся, как и большинство её ровесниц, умела делать всю работу по дому и по хозяйству, не деля её на мужскую и женскую. Пахала и косила так же ловко, как и ткала, вышивала, пряла. Девичество в те годы было не особо беззаботной порой. Уход за скотиной, заготовка дров и сена, работа в колхозе и на огороде, рукоделие — вот из чего состояла жизнь тогдашних девушек. И всё же находилось время на танцы под гармошку, карагоды, гуляния…
Пришла пора идти замуж. Хотя в то время замуж редко выходили по собственному желанию, даже права выбора у многих девушек не было, что уж там о любви говорить. Замуж отдавали и брали. Чаще всего свадьба была обусловлена экономическим расчётом — нищета в родительском доме, недостаток рабочей силы в доме мужа, вернее, свекрови. Именно свекровь была главой семьи в подавляющем большинстве домов. Ведь красненские мужики редко бывали в родном селе, большую часть взрослой жизни проводили далеко от дома, плотницким делом зарабатывая на жизнь семье. Вот и получалось, что в доме жили бабы да детишки, и, выйдя замуж, молодая женщина зачастую становилась бесплатной работницей. Ни ребёнок в колыбели, ни беременность не являлись поводом отказаться от выполнения хотя бы самой тяжёлой работы. Кормящие и беременные женщины практически никогда не пользовались никакими привилегиями, даже за столом не могли рассчитывать на лишний стакан молока…
За два с половиной года Маруся родила троих детей. Через некоторое время ещё двоих. Мария Владимировна со смехом рассказывает о том, что красненские бабы всегда рожали в одно и то же время, все вместе. Мужья-то работали вместе, и домой приходили тоже вместе. А дети по селу, по словам Марии Владимировны, «кишели». Восемь-девять детей в доме — это норма. Всего в двух дворах было по два ребёнка, а остальные семьи — многодетные. Школа была переполнена, учились в две смены. На территории села было три колхоза, что немало способствовало разделению населения. Доходило до того, что выйти замуж на другую улицу считалось позором. Может быть, отсюда и пошла поговорка «Хоть за курицу, да на свою улицу»?
Работы было много. Женщины работали за себя, за мужей, зарабатывающих на стороне хоть какие-то деньги (на трудодни особо не проживешь), а то и за пожилых родителей, которые пенсионного возраста не достигли, но силы и здоровье порастеряли. К семи часам утра печь уже истоплена, приготовлена еда на весь день — чугун щей, чугун похлебки, чугунок каши или кулешу (молочной каши), иной раз картошка. Скотине корм должен быть уже наготовлен, сама скотина управлена. Не забудем о том, что вода — в колодце, а то и на речке, хлеб пекли сами, кроме скотины была ещё и птица, требующая немало внимания и заботы, детей полный дом, а их нужно помыть, обстирать, обшить, навязать одних носков несчитанное количество… К восьми утра бабы должны быть на работе, а к восьми вечера, еще неизвестно, попадешь ли домой. Труд был практически весь ручной, никаких средств защиты даже на такую работу, как протравка семян, не предусматривалось, обеденный перерыв — роскошь, доступная далеко не каждой работнице. А вот вчетвером разгрузить вагон, в котором сорок тонн зерна — это нормальная работа… А дома — скотина, огород, домашняя работа, которая уже работой не считалась, дети.
Именно в такой последовательности. И в то же время нет в Красном дома, где не было бы вышитых натруженными руками рушников, на полах не лежали бы чистейшие домотканые половики, кое-где сохранилось и льняное полотно, сотканное зимними ночами. А сколько пряли шерсти и льна! И до сих пор красненские женщины славятся своей чистоплотностью, опрятностью и проворностью в любой работе. Выросшие в атмосфере вечного тяжёлого труда нынешние сорока-пятидесятилетние женщины не представляют себе другой жизни, а их престарелые матери всё равно считают их бездельницами…
Прожив жизнь практически без мужа, Мария Владимировна, опять же, как и большинство её ровесниц, рано овдовела.
Замужем она прожила двадцать пять лет (из них два года — солдаткой), а со свекровью — сорок один. Вот такая судьба…
Сама Мария Владимировна говорит, что она выжила на плечах своих братьев, которые никогда не отказывали ни в какой помощи, зная, что кроме них и помочь-то некому… Видели они, как надрывается Маруся, жизнь проходит…
Сейчас Марии Владимировне семьдесят пять лет. Она мать пятерых детей, бабушка шести внуков. С грустью наблюдает она, как пустеют улицы родного села. Вновь и вновь вспоминает, сколько было дворов в Красном и сколько в них бегало детей, сколько мужиков было в селе, молодых, здоровых, сильных, сколько красивых и весёлых баб… Вспоминает балы, которые собирали по случаю рождения каждого ребёнка, складчины, которыми отмечали праздники, песни, которые пели, дроби, которые выколачивали на свадьбах… Весь уклад той жизни, в которой не было места счастью в нашем понимании этого слова, но которую очень жаль теперь, когда она ушла безвозвратно…
Женщины, бабочки, бабы…
Сколько вынесли они, сколько пережили… Я свято верю в то, что мир держится на их плечах, не видавших красивых платьев, на их руках, не знавших маникюра. Мир жив их слезами, их молитвами, их ожиданием и надеждой, их одиночеством. Ведь сколько бы ни было у них детей, редко у кого есть рядом молодое сильное плечо, на которое можно преклонить слишком рано поседевшую голову…
Марии Владимировне повезло — в отличие от многих своих ровесниц она не осталась одна под старость, о ней есть кому позаботиться…
Оксана Куликова