Брат попросил: «На родину возьми.
Давненько не был я в родном Подбужье.
Живу в Калуге, никому не нужен…
А нет – тогда могилкам поклонись.
Не провожал ни братьев я, ни мать…
Теперь уж бесполезно виноватить
Себя. Но жаль, что нет давно родимой хаты,
И там меня уж некому встречать…»
Под Пасху мы поехали в село.
В Калугу дали крюк, его забрали.
До дома мы про всякое болтали,
Про то, что столько времени прошло!..
Он вспомнил маму, чуточку всплакнул…
Потом стихами разговор продолжил.
Гляжу: а без спиртного он не может -
Из горла потихонечку тянул…
Моментом пролетели два часа.
Вот поворот последний перед домом, –
Ему знакомо всё и не знакомо,
И подзабылись детства адреса.
За двадцать лет отсутствия в селе,
Он многих позабыл, кого встречали…
То радость вдруг нахлынет, то печали
Морщина взбороздится на челе.
Мы к месту подошли, где дом наш был:
Кусты одни - шиповника в иголках.
«Твоя, вон, липа, Шурикова – ёлка,
А ту берёзку сам я посадил».
Он липу обнял, плакал – не навзрыд,
Скуля тихонько, словно пёс заблудший.
Потом сказал: «Теперь немного лучше...
Но сердце, брат, так стонет, так щемит!..»
В тот вечер поздно уходили спать:
Стихи ему читал про то, про это...
Он мне сказал: «Ты, вижу, стал поэтом», -
Мне лестно это было услыхать.
А поутру - до кладбища наш путь...
На Пасху там людей бывает много:
Кто из села, а кто-то прям с дороги
Знакомых – близких едет помянуть.
Мы постояли у родных могил,
Им поклонились, выпив горькой стопку,
Затем среди оград по узким тропкам
По кладбищу его я поводил.
Здороваясь, христоскаются здесь:
Кто со слезами, кто с весёлым смехом, -
Ведь, здорово увидеть, кто уехал
Давным-давно, тут неуместна спесь.
Он радовался тем, кого узнал,
И люди ему тоже были рады.
Наверное, важней любой награды
Ему пасхальный праздник этот стал.
- Спасибо, брат, что взял меня с собой.
Я столько потерял за эти годы...
Приехать бы давно, глядишь, невзгоды
Какие-то прошли бы стороной...
Года – года...
Летят – не уследить!
Но надо помнить всё!
И надо жить!