Вопреки опасениям, гитлеровцы после разгрома их групп никаких активных действий против нас не предприняли. А вскоре благополучно отбыли на «Большую землю» остальные бойцы отряда. Жизнь нашей пятерки проходила в повседневном труде. Мы готовили базу для отряда. Кроме общежитий, оборудовали еще две землянки — для подпольного райкома партии и типографии.
Так прошел месяц.
И вот утром 11 января Вера принесла мне радиограмму, в которой говорилось:
«Сегодня работаем грузом и людьми. Обеспечьте приемку груза сброской в районе «Роговенского уха», посадку самолетов с людьми — Большие Хотомиричи. Работают самолеты всей эскадрильи по два рейса. Белов. Бусловский».
Сообщение обрадовало нас. Отряд снова возвращается в тыл врага, значит, кончилась для немцев спокойная жизнь. Весь день готовились к приему товарищей. Трудно описать радость встречи с друзьями. Огорчило немного только то, что среди них не было Николая Ивановича. Он прилетел в ночь на 13 января.
Мы встретились тепло, но времени для взаимных расспросов не было. Прямо на посадочной площадке Бусловский объявил приказ о назначении Столярова заместителем командира отряда по общим вопросам. На должность начальника штаба прибыл старший лейтенант Разин.
Намечались и другие организационные мероприятия. На второй день Бусловский вызвал командование гвардейского отряда и зачитал приказ о совместных боевых действиях. Тут же начальники штабов, командиры разведок и диверсионных групп обоих отрядов совместно разработали общий план. Бусловский одобрил его.
— Медлить нельзя, — заявил он. — А поэтому сегодня же приступим к разведке. Товарищ Комков!
— Слушаю вас, товарищ майор.
Бусловскому было присвоено звание майора, и бывалый разведчик с удовольствием назвал командира майором.
— Вам поручается железнодорожная линия Брянск — Орел. Надо изучить систему движения поездов, порядок и время смены постов, наметить лучшие подходы и места минирования. Задача ясна?
— Так точно, товарищ майор.
С такой же целью на Полпинскую хозветку отправитесь и вы со своей группой, товарищ Игнатов.
— Слушаюсь, — ответил старший лейтенант вставая.
— Товарищ Николаев! Вы изучите большак Карачев — Хвастовичи.
«Вот это командирский разговор», — с восхищением отметил я, но конца его не дождался. Неприятная слабость и головокружение заставили меня выйти на свежий воздух.
Здоровье мое пошатнулось. Голод, «болотная» жизнь и напряженная работа в течение последнего месяца дали о себе знать. У меня отекли руки, ноги, лицо. В глазах мельтешили какие-то разноцветные мотыльки. Все время кружилась голова. «Неужели свалюсь?» — беспокоился я. С этой мыслью я добрел до своей землянки, не раздеваясь, прилег на койку и незаметно уснул. Утром меня разбудил новый связист Беляков. Он вручил мне радиограмму.
«Симакову. Сегодня к 19 часам будьте на посадочной площадке. За вами вылетает самолет. Белов».
А через полчаса пришла еще одна радиограмма из авиаполка. Радировал Верхомий:
«Вылетаю лично. Сигнал посадки — четырнадцатый».
Видимо, от слабости я расчувствовался. Из головы не выходила засевшая мысль: «Вот видишь, Симаков, как о тебе заботятся».
С таким настроением зашел к Николаю Ивановичу.
— Я знал, что тебя должны эвакуировать немедленно, — прочитав радиограмму, ответил Бусловский. — Командарму я докладывал о твоем здоровье. Вслед за тобой эвакуируем Столярова. Скоро ты улетишь, а пока давай поработаем.
Я ознакомил Бусловского с расположением лагерей, по карте уточнил места складов для хранения продуктов и боеприпасов. Затем пригласили инженера Гайдаенко и наметили систему обороны лагеря. Николай Иванович распорядился сразу же приступить к сооружению огневых точек.
— Что ж, комиссар, пойдем, познакомлю с людьми, — предложил Бусловский, когда Гайдаенко ушел.
Часа полтора беседовали с новым пополнением. Особенно приятное впечатление произвели Викулов, Нигматуллин, Сапунов, Пономарев. Они внушали полное доверие.
— Да, Николай Иванович, — вспомнил я, — что ты ничего не говоришь о Захарикове? Где он? Все в госпитале?
— Выписался. Сейчас, наверное, уже в Ельце.
— Зачем?
— Уехал за типографией. Хватит кустарничать. Надо иметь газету. Скажи, многие ли знают о разгроме немцев на Волге?
— Вот это да! — только и мог проговорить я.
День прошел незаметно. Настала пора прощаться с боевыми товарищами.
— До скорой встречи, друзья! — с грустью повторял я, прощаясь с каждым за руку.
Гайдаенко, временно назначенный вместо меня комиссаром отряда, и Бусловский стояли чуть в стороне. Оставалось попрощаться только с ними.
— Береги, комиссар, командира. И ты, Николай Иванович, береги себя.
Слова сорвались с языка помимо воли.
— Что это ты, комиссар? — улыбнулся Николай Иванович, заметив предательскую слезинку в моих глазах.
— Тяжело на сердце.
— Устал.
Мы троекратно расцеловались.
— Будь здоров, комиссар! — сказал Николай Иванович.
— Будь здоров, командир!