Март был на исходе. Туманы пожирали последний снег. Днем совсем по-весеннему светило солнце. Партизаны, поглядывая на небо, радовались. Скоро, очень скоро буйной зеленью зашумят леса, и тогда наши дерзкие налеты на врага еще больше усилятся. Но не дремали и гитлеровцы. Они принимали все меры к тому, чтобы уничтожить бригаду до наступления лета.
Как-то разведгруппа Федора Нестерова, получившая задание добыть «языка», отправилась на большак Карачев — Хвастовичи. Залегли разведчики у самой обочины. Час или два спустя они заметили среднего роста мужчину в овчинной шапке-ушанке и простых рабочих ботинках. За плечами у него висел вещмешок. Разведчики хотели окликнуть его, но из-за поворота выскочил немецкий грузовик, в кузове которого сидели солдаты. Разведчики притаились. Отвлеченные неожиданным появлением гитлеровцев, они не заметили, куда удалился мужчина.
Вскоре о нем забыли. Заминировав дорогу, разведчики во второй половине дня направились в лагерь. По пути они заметили на тропинке, ведущей в расположение отряда, чей-то след. Кому он принадлежит? Нестеров, склонившись, минут пять рассматривал еле заметный отпечаток, оставленный на грязном обледеневшем снегу, а затем, удивленно пожав плечами, проговорил:
— А знаете, кто здесь прошел?
— Кто?
— Тот самый... В рыжей шапке с вещмешком... Это след его ботинок.
— А какого черта он тут шатается!
— Посмотрим. Посмотрим.
Дальнейший осмотр местности насторожил разведчиков. Они обнаружили на стволах деревьев насечки, острие которых указывало направление в лагерь.
— Догоним! — распорядился Нестеров.
Да, это был тот самый мужчина, которого разведчики увидели на карачевском большаке. Он время от времени останавливался и небольшим топориком вырубал на стволе дерева стрелу.
— Здорово, земляк, — выходя наперерез незнакомцу, проговорил Нестеров.
— Здорово, коли не шутишь.
— А табачку у тебя не найдется?
— Найдется.
— Угости.
— Кури, — протягивая кисет с самосадом, ответил тот.
— Я не один, — предупредил Нестеров. — Иди, хлопцы, на дурнячка покурим.
Свернули цигарки, уселись на вывороченную бурей сосну, разговорились. Незнакомец охотно рассказал о себе.
— Из Хотынецкого района я. Может, слыхали, деревня Родовищи есть. Так я из нее. Партизан разыскиваю. Почему? Не знаю, говорить вам или помолчать.
— Говори!
— Хлопцы вы вроде надежные, свои. Так и быть, скажу. — И, перейдя на шепот, доверительно продолжал: — Недавно листовочка мне попалась одна. Напечатан Хвастовичско-Карачевского райкома партии призыв громить, значит, врага. Вот я надумал податься на Пальцовские болота. Говорят, там свои ребята есть. Партизаны, значит.
— А шел через Карачев или как? — поинтересовался Нестеров.
— Нет, напрямик.
Разведчики не знали о намерении гитлеровцев заслать к нам лазутчика. Однако поведение незнакомца показалось им подозрительным. Они скрыли, что видели его на большаке, и привели в лагерь. Нестеров рассказал мне об этом. Я распорядился прислать незнакомца. Но прежде достал переданную Ермаковым фотографию и протянул Нестерову:
— Посмотри. Нет ли его среди них?
— Вот он! — удивился Нестеров.
— Давай его сюда.